В интервью проекту «Молодые ученые Вышки» она рассказала, зачем нужно поляризовать макрофаги, какой генетический тест советует сделать всем и о чем хотела бы поговорить с Карлом Поппером.
Как я стала заниматься наукой?
Я окончила Второй мед по специальности «фармация». У тех, кто получил высшее фармацевтическое образование, несколько вариантов карьерного развития: стать управляющим аптекой, пойти в фармацевтическую компанию, в регуляторный орган типа Минздрава, на производство. Либо в аспирантуру по фармацевтической химии / фармакогнозии или фармтехнологии. Но научная стезя не в приоритете.
Я еще во время учебы стала задумываться, чем хочу заниматься в будущем. В период обучения подрабатывала в аптеке, стажировалась в фармкомпании, но со временем ушла в лабораторию, где познакомилась с методами молекулярной биологии. Поработала на кафедре иммунологии у себя во Втором меде, потом в МНИОИ им. П.А. Герцена. Мы занимались мутациями в генах BRCA 1/2, которые отвечают за предрасположенность к раку молочной железы. Там я познакомилась со своим научным руководителем, Максимом Юрьевичем Шкурниковым, что во многом определило мою дальнейшую карьерную судьбу. Когда я окончила университет, он предложил мне пойти в аспирантуру в Вышку, чему я очень благодарна.
Что я исследую?
Сейчас я в основном занимаюсь иммунной системой, а конкретнее — иммунным микроокружением опухоли. Это микроокружение в основном состоит из макрофагов — клеток иммунной системы. Есть макрофаги двух типов: M1 — противоопухолевые, M2 — проопухолевые. В опухоли в основном представлен фенотип М2, что способствует прогрессированию злокачественного процесса. А мы пытаемся с помощью препаратов сделать макрофаги противоопухолевыми, чтобы злокачественный процесс не развивался.
Чем я горжусь?
Я горжусь всеми своими достижениями — каждой написанной статьей и каждым полученным результатом эксперимента. Когда я начала работать в науке, было очень тяжело от того, что здесь невозможен быстрый результат. Когда планируешь эксперимент, думаешь, что все предусмотрела и каждый шаг находится под твоим контролем, но бывает, что все идет не так и причина неясна. У меня как раз был такой пример: я целый год пыталась правильно поляризовать макрофаги. Нам нужно было изменить их фенотип, из одних клеток сделать другими. Все протоколы есть в статьях, это не должно было оказаться сложным. Но год у нас ничего не получалось. Мы перепроверили весь пластик, все химические реагенты, все руки, все пипетки и наконец добились положительного результата. Теперь у меня идеально получается поляризовать макрофаги, чем я очень горжусь.
О чем я мечтаю?
Мечта очень простая — придумать эффективный способ лечения рака. Это не голословно, я думаю, что это возможно в ближайшие десятилетия. Сейчас какие-то формы рака удается успешно контролировать, например рак молочной железы на ранних стадиях, а что-то не поддается лечению. Самой большой проблемой в этой области является баланс между пользой и токсичностью терапии для пациентов. Возможно, контролируемое воздействие на опухолевое микроокружение приведет нас к решению этой задачи.
Полное секвенирование экзома?
Это генетический тест, который я советую сделать всем. По экзому видно, какие патогенные мутации существуют в геноме и к каким наследственным заболеваниям есть предрасположенность. При этом, если есть мутация, это не значит, что она обязательно вызовет соответствующее заболевание, но все равно знать это полезно.
Для меня наука — это способ помочь людям. Я не думаю, что наука существует сама по себе. Она нужна для большей цели.
Если бы я не стала ученым, я могла бы стать врачом, онкологом-иммунологом. А если не брать естественно-научную сферу, то, может быть, стала бы журналистом. Когда я училась в университете, мне хотелось чем-то заняться летом, и я даже подавала свои эссе в журнал. Мне нравится писать, у меня это хорошо получается.
С кем из ученых я хотела бы встретиться?
Я сейчас читаю книгу «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Там есть фраза о том, что «шаг вперед в науке делается по закону отталкивания, с опровержения царящих заблуждений и ложных теорий».
Наверное, в первую очередь я бы выделила не известного ученого, с которым бы я хотела поговорить, — все знания великих ученых описаны в книгах и статьях, — а с точки зрения научной новизны я бы разговаривала с молодыми учеными, со студентами. Я работаю со студентами, и порой они задают такие вопросы, на которые я не знаю ответа. Это заставляет тебя читать, смотреть, изучать.
Но если надо все-таки назвать ученого, то это был бы Айвен Ройт, автор книги «Основы иммунологии». Я бы поговорила с ним про микроокружение опухоли.
На первом курсе аспирантуры в Вышке у нас был курс философии и методологии науки, который читал Владислав Эрикович Терехович. Я до этого времени философией не интересовалась, а после его семинаров поняла, что не зря ей уделяют так много времени в аспирантуре, она учит разным подходам к проблемам. Поэтому еще один человек, с которым я бы с большим интересом поговорила, — Карл Поппер. У него была идея про фальсификацию научных теорий. Насколько эта идея очевидна сейчас, настолько революционной она была в XX веке. Возможно, у него были еще идеи, которые на тот момент ему казались невозможными, и он их не высказал, а они сами собой разумеются сейчас. Или их до сих пор нет.
Как выглядит мой обычный день?
Я никогда не работаю дома. В лабораторию мы приезжаем с 10 до 12 утра. Я знаю, какие у меня задачи на день. Скорее всего, у меня есть работа руками, которая может занимать от двух часов моего времени до восьми-десяти. Я еду либо в Институт биоорганической химии РАН, либо на Профсоюзную, где наша основная лаборатория. Например, секвенирование мы проводим только в ней.
Мне всегда есть что почитать или написать, потому что мы постоянно проводим эксперименты. Я провожу время в лаборатории, что-то пишу. Периодически мы встречаемся с нашим деканом — Александром Григорьевичем Тоневицким: получаем обратную связь, говорим о том, какие у нас результаты на данный момент. Александр Григорьевич вносит большой вклад в нашу работу, всегда готов подсказать, как исправить ошибки и вдохновить на дальнейшую деятельность.
Как я борюсь с выгоранием?
C выгоранием я встречалась пару раз. Было особенно тяжело на первом году учебы в аспирантуре, потому что я только начинала работать в новом для себя коллективе, а задачи были достаточно масштабными. Я не до конца понимала, какова моя роль во всех происходящих процессах. К тому же не было результатов. В нашей области результатов можно ждать очень долго, при этом нельзя делегировать свои задачи коллегам или тут же уйти в отпуск. Поэтому мне помогает общение. У меня много друзей, в основном из совершенно других областей. В трудные моменты я стараюсь больше общаться с ними. Я честно рассказываю о том, что происходит у меня, проговариваю вслух, с чем я не справляюсь и почему. Обсуждения вдохновляют на дальнейшую работу.
Еще мне помогает поездка к родителям. Я выросла в Обнинске, сейчас родители живут за городом, я приезжаю к ним на выходные и стараюсь провести два дня, отвлекаясь от московских дел и суеты. Помогают прогулки, общение с родителями, с младшим братом.
Чем я увлекаюсь?
Я 15 лет играла в волейбол. Во втором классе я пришла в волейбольную школу и закончила уже на более-менее профессиональном уровне, постоянно тренировалась, участвовала в соревнованиях. Получила КМС в 11-м классе, играла за сборную вуза. Закончила в 2018 году после травмы колена. Сейчас периодически играю в пляжный волейбол и в классику.
Совет тем, кто выбирает научный путь?
Не романтизировать науку и больше общаться с людьми. Не стоит бояться спрашивать у более знающих коллег вещи, которые вы не понимаете. И не опускайте руки в ситуациях, когда вас обманывают ваши же ожидания.
Любимые места в Москве и Обнинске?
В Москве это поселок Сокол. Я там рядом живу, поэтому часто бываю. И еще я обожаю сквер, где стоит скульптура Михаила Шемякина «Дети — жертвы пороков взрослых».
А в Обнинске мне очень нравится железнодорожный мост, который идет от улицы Курчатова. Мои родители — железнодорожники. Когда я была маленькая, мы жили на Курчатова, ходили на этот мост. Насколько я знаю, когда едет электричка, машинист обязан подавать звуковой сигнал, приближаясь к мосту. Мои родители говорили: «Помаши рукой, поприветствуй поезд. Он тебе ответит». Я всегда махала поездам, и поезда сигналили мне в ответ.
Зам гл. редактора Юрий Самонкин