Главной ценностью нашего общественного сознания, протекающей из всей системы традиционных ценностей, является ценность социальной справедливости. Возникает, конечно, вопрос, как можно строить экономическую политику и регулирование экономики так, что именно базовая, основная ценность нашего общественного сознания попирается всей системой регулирования экономики, которая выстраивается в пользу сверхбогатых, ориентирована на спекулянтов, на вывоз капитала, на несправедливое распределение национального богатства, защищает это несправедливое распределение, преумножает его.
И, естественно, в ситуации такой дисфункции, когда системы управления и регулирования противоречат базовой ценности общественного сознания, никакого экономического роста быть не может. При этом, если мы пойдем по пути самому простому, возьмем все наши источники доходов и поровну распределим — а базовый, основной доход у нас это природная рента, к сожалению, тогда как труд у нас недооценен многократно, то не так много получится, примерно по 100 тысяч рублей на человека ежегодно. В общем, это нас не спасет.
В дополнение к тем предложениям, которые многократно высказывались на Московском экономическом форуме, включая прогрессивную шкалу подоходного налога, налогообложение ренты, прекращение вывоза капитала, я бы все-таки остановился на экономическом развитии, на опережающем экономическом развитии, как необходимом условии для достижения социальной справедливости.
Мы считаем, что есть возможность ежегодного прироста валового продукта не менее чем на 8% ВВП в год в течение пяти лет. Для этого нужен в два раза более высокий темп роста инвестиций и увеличение нормы накопления практически в полтора раза, до 35% валового продукта, необходимо трехкратное увеличение расходов на науку для того, чтобы генерировать экономическое развитие на базе научно-технического прогресса.
Мы не можем оставаться самой низко наукоемкой экономикой стран 20-ки, нам необходимо поднимать расходы на инновационные активности и НИОКРы. И без выхода на эти параметры экономического развития трудно говорить о том, что мы в принципе можем сохраниться как суверенная держава, в том числе технологическая держава.
Необходимо многократное увеличение ассигнований на научно-техническое развитие и полуторакратное увеличение инвестиционной активности. Сегодня [в верхах] есть такая бравада, что у нас самые высокие темпы роста из стран G7 + Россия, и мы вышли на первое место в Европе по темпам роста, но с другой стороны, открываем прогноз на текущий год, и от этих темпов просто ничего не остается. Фактически наши денежные власти предлагают нам снизить темпы экономического роста с 3% до 1,5%. Замечу, что те темпы роста, которые были достигнуты в прошлом году, были достигнуты вопреки прогнозам, которые давались и Центральным банком, и финансово-экономическим блоком нашего государства. То есть не верят наши планировщики, что можно достигнуть высоких темпов экономического развития.
Мы имеем загрузку производственных мощностей порядка 60% в промышленности. Нам говорят, что нет людей, низкая безработица. На самом деле, много скрытой безработицы. Кроме низкой официальной безработицы, еще есть возможности повышения производства труда за счет роботизации и автоматизации. Наконец, в союзном государстве, в Евразийском экономическом союзе у нас 4 миллиона резервных трудовых ресурсов на сегодняшний день.
У нас нет ограничений по сырью. Как вы понимаете, из нашего сырья можно производить десятикратно больше продукции, чем мы сегодня получаем в выручках экспорта необработанной нефти, малообработанных металлов и химического сырья.
Единственное ограничение, с которым мы сталкиваемся, это нехватка денег. Это многолетняя политика зажимания кредита, завышения процентных ставок, лишения экономики кредита, который является главным способом вливания инвестиций в рыночную экономику. То есть с точки зрения факторов предложения, у нас нет ограничений для экономического роста, мы могли бы на базе имеющихся ресурсов производить на 30% ВВП больше, чем сегодня производим.
С точки зрения спроса, как только по отношению к нам Запад ввел эмбарго, а Запад давал на половину импорта, исходя из доли импорта в ВВП, и исходя из того, что примерно 80% импортированных товаров могли бы заместить внутренним производством, то мы со стороны спроса не видим ограничений для высоких темпов экономического роста. То есть объективно мы можем развиваться с темпами не менее 8% прироста валового продукта в мире.
Пример такого экономического чуда у нас на глазах, это Китай. Вы видите, он за 20 лет нарастил объем производства в пять раз за счет увеличения нормы накопления основного капитала в 7,5 раз, и китайские товарищи профинансировали эти инвестиции, семикратный рост которых мы наблюдаем, восьмикратным ростом объема кредита. Это целевой кредит, который был вложен в активизацию и наращивание имеющегося научно-производственного потенциала.
Мы предлагаем использовать эту модель, сочетающую стратегическое планирование с рыночной самоорганизацией, государственный контроль за базовыми пропорциями ценообразования и за денежными обращениями, обеспечение экономики дешевыми кредитами, стимулирование предпринимательской активности в тех сферах, где она приносит рост объема производства и повышение общественного благосостояния.
Но дешевый кредит предполагает прекращение оттока капитала. Это восстановление валютного контроля, это общее место сегодня в Китае, в Индии, во всех быстро развивающихся странах нет вопроса о том, нужно или не нужно вводить валютный контроль. У всех этих стран жесткое регулирование трансграничного движения капитала и не допускается вывоз капитала с спекулятивных целях, в целях вывода из-под налогообложения доходов, только если этот вывоз капитала нужен для наращивания экспортного потенциала.
Наша программа ориентирована на трехкратный рост объема выпуска товара до 2035-го года. Для этого инвестиции должны вырасти в 11 раз. Доходы населения при этом растут в четыре раза. А на сегодняшний день труд у нас недооценен. И когда говорят о том, что у нас в прошлом году темпы роста зарплаты впервые за многие годы превысили темпы роста производства труда, то это лукавство, потому что надо понимать, что у нас длительное время труд недооценивался. И на сегодняшний день у нас самая высокая степень эксплуатации труда во всей Евразии, наверное. Потому что на 1 рубль заработной платы наш работник производит в три раза больше продукции, чем в Европе или в Америке. Уже сейчас и в Китае заработная плата стала выше, чем у нас.
Академик Сергей Глазьев, из выступления на МЭФ-2024, сессия «Социальная справедливость для устойчивого развития России», 2 апреля 2024 года. МЭФ прошел под председательством промышленника Константина Бабкина.
Всю сферу культуры нужно перестраивать, не дожидаясь от власти, когда будут введены жесткие законы военного времени. Об этом заявил на Московском экономическом форуме (МЭФ) философ Александр Дугин.
Дискуссия о необходимости трансформировать не просто российскую культуру, а ее ценностные установки, проходила в рамках МЭФ 2—3 апреля.
Дугин в своем выступлении привел в пример теорию немецкого социолога Вернера Зомбарта о дуализме взаимоисключающих социальных типов — торгашей и героев. Согласно его мысли, культуры бывают героические и торговые. Свободный интеллектуал делает между ними выбор, в зависимости от которого строятся политические процессы, а они тянут за собой экономику.
«Сейчас страна в войне. Существует линия фронта, линия боевого соприкосновения. Это территория войны. Когда мы удаляемся от фронта, в какой-то момент перестают взрываться ракеты. Но уже непонятно, где проходит линия фронта», — цитирует Дугина издание «Бизнес-online».
Перечислив несколько последних событий — и теракт в «Крокус Сити Холле», и атаку на «Алабугу» в Татарстане — Дугин задается «принципиальным вопросом», предлагая ответить на него всем деятелям культуры:
«Там, где заканчивается линия фронта, начинается территория мира или территория тыла?»
По его мнению, власть должна объявить обществу, что культура мира закончилась, сегодня есть только культура тыла. Но не нужно дожидаться окончательного сигнала «сверху», нужно сделать осознанный выбор самостоятельно.
«Мы стоим на пороге важнейшего перехода в нашем сознании. Мы сами выбираем, мы торгаши или герои, — заявил Дугин. — Либо ты с народом, президентом, государством, войной, нашей линией фронта, либо это не твоя война — и тогда с Пугачевой, Галкиным, релокантами или внутренними „ждунами“, которые сидят между нами и думают, когда же этот кошмар закончится. Никогда! СВО началась, но никогда не закончится!» — уверен Дугин.
По его мнению, министр культуры в текущих условиях должен быть комиссаром русской идеи, русского духа, безусловно преданный нашей корневой идентичности. При этом его национальная принадлежность не имеет значения.
«Я думаю, нам нужен милиционер на этом посту. Крепкий какой-нибудь майор», — сыронизировал философ.
Также он призвал ввести жесточайшую систему контроля, которая так «важна творческим людям», поскольку в истории независимые творческие гении никогда не создавали так много шедевров, как в тоталитарных режимах.
Зам гл. редактора Юрий Самонкин
