Светлана Слепцова была одной из самых ярких биатлонисток на Кубке мира. За годы карьеры она успела стать олимпийской чемпионкой и чемпионкой мира. Спортсменка влюбила в себя огромное число болельщиков, хотя и довольно рано завершила выступления на профессиональном уровне. В интервью РИА Новости Спорт Слепцова рассказала о жизни после спорта, неоднозначных моментах в карьере, истории с допингом и поездке россиян на Олимпиаду в нейтральном статусе.
— Светлана, судя по социальным сетям, вы сейчас наслаждаетесь жизнью после завершения карьеры.
— Это самый популярный вопрос, чем я сейчас занимаюсь (смеется). Получается, что так и есть. Я получаю удовольствие от жизни. Не могу сказать, что так уж много путешествую. Не так много возможностей на данный момент, чтобы куда-то полететь, но стараюсь куда-то выбираться. В основном занимаюсь собой и сын.
— Вы счастливы в Ханты-Мансийске и никуда не планируете уезжать из родного города?
— Я хотела переехать в Москву, но сначала была пандемия, потом началась СВО. Я в любом момент могла бы собрать вещи и улететь в столицу, никаких проблем нет, но я не вижу сейчас такой необходимости. Ханты-Мансийск – город для детей. Чтобы доехать до какой-то секции, это буквально 10 минут. Я понимаю, что в Москве это будет занимать два-три часа в день. Для чего все это? А мы много ходим на разные секции. Здесь все рядом, все хорошо. Хочешь плавай, хочешь катайся на лыжах. Меня на данный момент все устраивает, мне тут хорошо. Если же вдруг захочу переехать, то я просто сажусь в самолет и улетаю (улыбается).
— Так просто?
— Да, конечно.
— Если переезжать в Москву, то куда-то конкретно?
— У меня есть жилье там, в свое время заработала на это.
— Каким спортом занимается ваш сын?
— В первую очередь он ходит в детский сад, помимо этого есть еще плавание, шахматы и параллельно готовится уже к школе.
— Лыжами его пока не заинтересовали?
— Он катается на горных лыжах, но на обычные не хочет вставать. Его больше привлекает поплавать, поиграть в футбол. Сколько я ему не предлагала беговые лыжи, он вообще ни в какую. Может, придет время, и он поменяет мнение, но я его не заставляю. Даже если начать заниматься в 13-15 лет, не могу сказать, что это поздно. Я вот начала заниматься биатлоном в девять лет. Все по-разному. Здесь нет такого, что есть определенный момент, когда это надо обязательно сделать.
— Некоторые биатлонистки после завершения карьеры потом принимали решение вернуться в профессиональный спорт. У вас никогда не возникало такого желания?
— Как только я узнала, что у меня будет ребенок, оставалась как раз последняя неделя летнего чемпионата мира в Чайковском. Я там вздохнула с таким облегчением, что наконец-то все закончилось. В любом случае я знала, что это будет последний сезон. У меня была цель попасть на Олимпийские игры в 2018 году, но вселенная решила, что мне тогда закончить на чемпионате мира. Моя хорошая подруга Маша Байдина сказала, что вселенная меня очень любит. Меня ведь все равно не пустили бы на Олимпиаду, так что все было бы зря. А так хорошее завершение спортивной карьеры. Я спокойно ушла и ни секунды об этом не жалею. Настолько я накаталась, что уже было не столько физически, сколько морально тяжело.
— Вы бы что-то поменяли в своей карьере, если бы могли отмотать время назад?
— Было много спорных моментов (улыбается). К примеру, когда к нам пришел Пихлер. Но не пришел бы он, я бы не опустилась на такое дно, откуда уже не стучат. И я бы не поработала с Валерием Медведцевым, которые вытащил меня оттуда. Понятно, что у меня потом не было супер крутых результатов, но я все равно вернулась на чемпионат и на Кубок мира. Все произошло так, как должно было. Провела прекрасные три года с Пихлером вот (смеется).
— Прекрасные в кавычках?
— Да нет на самом деле. Понятно, что злилась и ненавидела в какие-то моменты. Возможно, говорила какие-то нехорошие вещи про него. Но потом по прошествии времени осознала, что это просто был не мой тренер. А прекрасные три года с ним были еще и потому, что мы все это время практически не вылезали из Европы (смеется). Он нам показал много новых мест. В целом в итоге я рада, что не поехала в Сочи. Сначала была разочарована, а теперь, после всего, что произошло, понимаю, что и не очень хотелось там оказаться. Я была там как гость и болельщик.
— Мы затронули неприятную тему с Играми в Сочи и последствиями. Вы замечали, как в IBU менялось к нам отношение?
— Возможно, это связано со сменой президента организации. Бессеберг, как казалось, хорошо к нам относился. Действительно было ощущение, что у нас настоящая биатлонная семья. Не было никаких конфликтов. Не помню, в каком именно году поменялся глава IBU, меня тогда уже не было в строю. Думаю, что после Сочи начали вскрывать какие-то моменты, нас стали обвинять во всех грехах. Причем не только лыжников и биатлонистов, а вообще были затронуты все виды спорта. Вероятно, руководство IBU и некоторые спортсмены и впрямь поменяли к нам отношение, но я точно знаю, что многие из действующих биатлонистов хотят, чтобы россияне и белорусы поскорее вернулись на международный уровень.
— Вы лично знаете?
— Конечно, даже лично знаю, кто это.
— Но без фамилий?
— Без фамилий (улыбается). Сейчас такая ситуация, что лучше не называть их имена вслух. Речь о спортсменах из ведущих биатлонных стран.
— Как вы реагировали на ту допинговую историю, которая началась после Сочи и коснулась в итоге и вас в том числе?
— Мы до сих пор судимся и за шесть лет не получили по сути никакого ответа. То, в чем обвиняли меня, это вообще смешно. Какие-то пробы пропали, а я то здесь причем. Причем пропали пробы 2013 года. Ребят, я тогда была 96-я, 93-я, 87-я на Кубке мира. Какой допинг, про что вы вообще говорите? Доказательств нет никаких, все мои пробы А и Б абсолютно чистые. Когда просили их вскрывать, я сказала, что давайте вскрывать. Я на 100 процентов была уверена в своей чистоте. Нас обвинили в 2018 году, уже прошли все сроки дисквалификации, а мы до сих пор судимся. Они все откладывают.
— То есть, сейчас это все на той же стадии, что было в 2018 году?
— Именно так. У нас было много слушаний, я летала в Мюнхен, проводили беседы из Москвы, когда не было возможности поехать туда. Нам до сих пор помогает Михаил Прохоров, который оплачивает услуги всех юристов. Он нас не бросает, но решения по-прежнему нет.
— Неужели нет вообще никакой обратной связи?
— Мне лично не приходит никаких писем. С этим работают юристы, но в целом ничего не можем дождаться внятного с той стороны. Еще при ситуации, когда проходит СВО, у них больше карт в руках стало.
— Российские биатлонисты сейчас соревнуются исключительно внутри страны или в Белоруссии. Насколько реально сохранить приемлемый уровень конкуренции, чтобы потом достойно вернуться на Кубок мира?
— Это будет сложно. Глупо считать, что мы вернемся на Кубок мира и всех победим. Когда ты не находишься рядом с мировыми лидерами и не соревнуешься с ними каждую неделю, такую скорость очень трудно сохранить. Я думаю, что понадобится сезон, а то и два, чтобы полноценно конкурировать. Наверняка будут отдельные гонки, когда можно заехать в топ-10 или даже в топ-6. У нас есть спортсмены, способные на это. Но в целом будет просадка в результатах.
— Самая горячая тема сейчас касается участия российских спортсменов в Олимпиаде в нейтральном статусе. Какое у вас мнение на этот счет?
— У меня позиция менялась. Думала, что как можно без флага и гимна, а, с другой стороны, уже ездили так. Но сейчас же иная обстановка, СВО. В итоге пришла к такому мнению, что решать должны федерации. Партия сказала ехать, значит надо ехать. Не представляю, что переживаю сами спортсмены, они попали в крайне непростую ситуацию. Ты отобрался на Олимпиаду, но не знаешь, ехать туда или нет. Надо же еще приехать на Игры и в такой атмосфере как-то соревноваться. Когда на тебя смотрят как на врага народа. На церемонию открытия нельзя приходить, на закрытие – тоже. Наверное, по расписанию еще в туалет ходить надо. Как в каком-то концлагере.
Это не праздник и не Олимпийские игры, а какое-то испытание. Кто к этому готов, должен ехать. Мне кажется, что в итоге никто из наших в Париж и не поедет. Возможно, только теннисисты, у них все хорошо. Более того, скажу, что если кто-то все решится поехать, то их развернут на границе и просто не пустят. Сошлются на проблемы с документами, к примеру. Они сделают все, чтобы русские не участвовали в Играх.
— Нашего двукратного олимпийского чемпиона по вольной борьбе Абдулрашида Садулаева таким образом не пустили на чемпионат Европы, развернув на границе.
— Абсолютно так же будет и на Олимпиаде в Париже, сто процентов.
— В конце беседы хотелось бы чего-то более позитивного, какой-то веселой и интересной истории. К примеру, как та, когда норвежцы Тарьей Бе и Эмиль-Хегле Свендсен в шутку угнали вашу машину.
— Да, про ту историю я не раз уже рассказывала (улыбается). Вообще в тот год была два веселых случая. Сначала мы прилетели на Кубок мира из Осло в Ханты-Мансийск, и у меня не пришел багаж. Там были вообще все мои вещи. День нет, два нет. Мою сумку искали два месяца. Я в итоге ходила и собирала у всех шапочки, перчатки. Причем я тогда была еще более худой, мне все было на размер больше как минимум. Так что когда бежала, на мне все болталось. Через три с половиной месяца мою сумку нашли на Мальте вместо Ханты-Мансийска. Я тогда еще подумала, что, может быть, не тем занимаюсь в жизни (смеется). Ну и с норвежцами всегда было весело помимо той прекрасной истории с угоном. Они всегда шутили. До сих пор поражаюсь, что Тарьей Бе еще бегает и как бегает. У него вторая молодость, я удивлена и восхищена им.
Зам гл. редактора Юрий Самонкин